Мина

Захаров Павел Владимирович

капитан 1 ранга

ветеран Поисково-спасательной службы ЧФ

Севастопольская осень. Метеослужба флота объявила штормовую готовность. Сигнал оповещения быстро пронесся по линиям связи, встревожил оперативных дежурных всех уровней и, наконец, добрался до кораблей и судов обеспечения.

Бабушка Русского флота - спасатель «Коммуна» (бывший «Волхов»), в лице дежурного по кораблю приняла сигнал и в соответствии с книгой корабельных расписаний начала готовиться к шторму. По команде дежурного по кораблю матросы быстро разбежались по заведованиям, проверили закрепление имущества и снастей «по-штормовому». Что-то подкрутили, что-то подтянули, ну и так далее… В соответствии с прогнозом ветер усилился до 5-6 баллов. Мелкие волны буквально на глазах покрупнели, их стеклянистые гребни стали срываться ветром, появились первые полоски пены. Еще через час крепчающий ветер засвистел в судовых снастях, насквозь продувая наружную вахту.

Внутри «Коммуны» было тепло, сухо, уютно… Но уют и комфорт этот на спасателях весьма зыбок, ибо в любую секунду может раздаться сигнал тревоги. Спокойствие моментально взорвется хлопаньем люков и дверей, топотом сотни пар матросских ботинок. За считанные секунды экипаж займет свои места по боевым постам, спешно будут запущены и задействованы все необходимые агрегаты и устройства, будут прогреты главные судовые двигатели и судно поспешит к кому-то на помощь.

Но пока на «Коммуне» все тихо. Экипаж отдыхает от трудов праведных. Вахта, как ей и положено бдит, зорко посматривая туда, куда ей и предписано смотреть, а корабль начинает засыпать… И вдруг вот оно!!! Не ждали?? Получите! «Боевая тревога! Боевая тревога!». А произошло вот что.

Вахтенный у трапа, отстоявший самую трудную часть ночной вахты - «собаку», только что сменившийся и спешащий по шкафуту правого борта, дабы побыстрее юркнуть в тепло внутренних помещений судна, вдруг услышал какой-то стук. Звук повторился. Необычный такой стук, раздающийся за бортом. Перегнувшись через борт, матрос увидел в сумерках начинающегося нового дня необычный, обросший зелеными водорослями и мидиями округлый предмет. Этот предмет, покачивающийся на волнах, снова стукнулся о борт судна в районе миделя, то есть середины корпуса, чуть ближе к корме. Присмотревшись, бдительный матрос рассмотрел в этом предмете что-то очень знакомое по фильмам. Боже! Да это же мина! Рогатое творение рук человеческих, неважно чьих, наших ли или немецких, воплощало конкретную смертельную опасность. Такая рванет - мало не покажется! Почти 300 кг тротила вмиг разорвут корпус судна надвое, а если и не разорвут, то сделают такую пробоину в борту, что судно за считанные секунды отправится на дно, унося так и не успевший окончательно проснуться и понять что же произошло экипаж! Матрос со всех ног бросился по шкафуту, затем по трапам в каюту лейтенанта, дежурного по судну. Вот и каюта, а вот и сам лейтенант, безмятежно разметавшийся поверх одеяла, отрывает свои, уставом положенные «четыре часа, не снимая снаряжения».

- Та-ащ лейтенант! Мина!! Мина стучит в борт корабля!!!

Лейтенант не сразу врубается в происходящее.

- Какая мина? Какой борт?! Ты что, матрос, сбрендил?! Какая мина через 60 лет после войны??

- Мина!! Та-ащ лейтенант! Настоящая мина! Рогатая! У борта! Стучит!

Матрос настойчиво стягивает лейтенанта с койки за рукав кителя. Лейтенант, наконец, падает в туфли и бегом спешит к каюте помощника командира. Ситуация с «Какая мина?» почти в точности повторяется. Правда, до помощника - старшего лейтенанта ситуация доходит в два раза быстрее. Сказывается опыт службы.

- Боевую тревогу! Играй тревогу, лейтенант! Твою мать! Бегом!

Сам помощник влетает в брюки, накидывает на голое тело китель и выскакивает на шкафут. Через несколько секунд корабль взбудоражен длинным корабельным звонком и тревожным голосом по трансляции: Боевая тревога!

Далее всё происходило как в плохом кино. Дробный стук матросских ботинок по трапам, лязг хлопающих дверей, звонки, команды, доклады и мат. Где ж без него, родимого, в экстремальной ситуации что-либо в России обойдется?! А тут мина! Как в «Русской рулетке», каждый стук в борт - очередной патрон в ствол револьвера, приставленного к виску.

Доклады о случившемся быстро пролетели по предназначенной цепи. Помощник доложил дежурному по бригаде спасателей, тот – комбригу и оперативному дежурному по тылу, а тот еще выше... Помощник командира «Коммуны», после доклада дежурному по бригаде, тут же получает от него четкую, но расплывчатую команду: Боритесь с миной!

- Товарищ капитан 3 ранга, а как бороться?!

- По обстановке!!- рявкнул дежурный и бросил трубку.

Экипаж судна по боевым постам, помощник на шкафуте, мина у борта. Полный «тет-а-тет»!! Как же с тобой бороться?! Хрен его знает. Не баграми же отталкивать! Заденешь рог и отправишься на небеса со всем экипажем. Пересчитывать не придется!

Помощник вызвал командира БЧ-5, благо тот оказался на борту. Посовещались... Решили мину отогнать от борта струями воды из пожарных стволов! Ну что же, пожарными стволами так стволами, благо напор воды в судовой магистрали присутствует.

Как бы там ни было, но через минут десять мина, подталкиваемая двумя мощными струями из пожарных стволов, стала удаляться от борта. Тем более что ветер, прижимающий ее к судну, почти стих. Затем мина, подгоняемая еще штормящими волнами, выползла на песчано-галечную часть побережья бригады.

К этому времени окончательно рассвело. Прибыло всё командование бригады и не только оно. Много флотских начальников, в силу служебных обязанностей, издали рассматривали мину, иногда даже в бинокли. Жестикулировали, классифицировали, матерились, совещались. Правда, приближаться к мине - особо никто не стремился. Ждали сапёров, не дождавшись которых мину с превеликими предосторожностями обложили бетонными блоками, дабы она снова не отправилась в свое опасное для судов плавание. Район взрывоопасного объекта огородили полосками красно-белой ленты, закреплённой на деревянных колышках, и выставили часового. В бушлате, со штык-ножом и строгим указанием не подпускать любопытствующих.

Ни к обеду, ни к вечеру вызванные сапёры так и не прибыли. Не прибыли они и на второй день. И на третий – тоже. По стечению обстоятельств, к обеду третьего дня в Южной бухте что-то загорелось. Естественно - спасателей туда! На этой же неделе, пришедшие в себя после шторма украинские моряки, в лице доблестных незалежных морских пехотинцев, в очередной раз решили захватить российский объект. Спасателей – и туда! В общем, командованию бригады, а тем более командованию флота стало не до мины. Потом комбриг ушёл в отпуск, завещая кучу срочных и не срочных дел, в том числе и заботу о мине своему заместителю.

Мину охраняли неделю. Потом караул сняли. По части поползли слухи, что мина вообще не опасная. Через две недели, по чьей-то команде, так до сих пор и не установленного должностного лица, человек шесть матросов, под руководством мичмана с превеликими предосторожностями отбуксировали якобы уже неопасную мину к складам аварийно-спасательного имущества. Там её злополучную и оставили лежать под открытым небом. В общей суете повседневной службы о мине как-то и забыли.

Так прошло-пролетело полгода. Отшумели осенние штормы, отгуляли своё недолгие зимние севастопольские холода, отцвёл миндаль. И вот, в преддверии Дня Победы обходит свои, давно не обходимые им лично владения, комбриг. Как и положено, со своей всё записывающей свитой. Наконец-таки добрался комбриг и до складской территории. Зоркий, командирский глаз выявляет недостатки, а подчинённые их записывают. Идиллия! И вот тут всевидящий, в том числе и насквозь, глаз комбрига спотыкается об мину!

-Ч-ч-то это?!! – почти шёпотом, зловеще спросил комбриг. И тут все стихло. Мёртвая ти-ши-на. Молчит свита, клерки, молчат ответственные за объекты лица. На всякий случай замолкли и птицы.

- Я вас спрашиваю, что ЭТ-ТО такое??- уже в полный голос возопил комбриг. Он и сам прекрасно видел, что это ТА САМАЯ мина. Он давно считал, что раз всё сообщили сапёрам, раз завещал её своему заму, так её давно вывезли и взорвали. А тут эта долбанная, рогатая, немецкая притом мина лежит себе на территории части, угрожая взорваться каждую секунду уже полгода!!! И никому, ни-ко-му до неё дела нет!

-Так! - начал наращивая громкость и тональность комбриг, - Ни начальнику штаба, ни одному из его замов, ни командиру береговой базы, на площадке складов которого она, кстати, и лежит!! Ни одному офицеру бригады дела до мины нет?! Так получается?

Далее минутная пауза.

- Да ведь любой местный пацан! Любой пьяный сосед-рыбак! Любой мудак, оказавшийся на территории части, мог и может просто из любопытства долбануть её по «рогу»… Что тогда будет, понимаете?!

Всем окружающим и самому комбригу, ярко представившим взрыв мины возле складов с баллонами кислорода, ацетилена, регенерации и со всей прочей военной амуницией, стало по-настоящему страшно. Тут все и прозрели. Наступил момент истины. После минуты гробового молчания комбриг уже на низких нотах прорычал: - Всем офицерам штаба, командиру бербазы быть у меня через пятнадцать минут!!

Что и как, в каких тонах и выражениях говорил своим офицерам комбриг, осталось тайной. Но когда через полчаса офицеры штаба по одному стали выползать из одноименного здания, то все они выглядели очень натянуто. Уж что-что, а натягивать комбриг умел.

Кто и сколько выставил спирта, кто и кому звонил, кто к чей помощи прибегал - до сих пор неизвестно. Но в этот же день к вечеру, более полугода ожидаемые (поистине долгожданные) сапёры прибыли. Определили, что мина хоть сама и не могла взорваться, но при минимальных злоумышленных действиях легко бы разнесла половину бригады с яхт-клубом вместе. Затем сапёры с предосторожностями погрузили мину в машину с песком и из соображений безопасности в предутренних сумерках вывезли её из части. К обеду, далеко за городом, на специальной площадке раздался взрыв. Так и закончилась эта история.