Трепанация в корабельной санчасти

                 

                Капитан 1 ранга в отставке

                ЗАХАРОВ

                 Павел Владимирович

                 Офицер по снабжению СС-26

                 в период 1972 - 1977 гг.

Из книги "Эпрон - вторая жизнь"

     С августа 1972 по август 1979 гг. мне посчастливилось служить на спасательных судах Черноморского флота. Сначала на СС-26, потом на СС «Эльбрус».
Посчастливилось, потому что судьба столкнула меня с удивительными людьми – настоящими профессионалами, беззаветно любящими море и свою нелегкую профессию. С признательностью и благодарностью вспоминаю моих первых командиров и старших товарищей, сыгравших огромную роль в моем становлении как офицера: Крота О.С., Жбанова А.В., Коптяева В.И., Пальчикова В.П., Юрганова В.Ф., Беспалова В.Г., Абакумова К.В., Ковальчука Н.А. Вспоминаю и многих других офицеров, делившихся со мной профессиональными знаниями, житейским опытом, а порой и частью зарплаты.

     Служба спасательных судов и в мирное время почти не отличается от военного. Почти непрерывные дежурства в готовности, экстренные выходы, помощь аварийным судам, тушение пожаров, участие в учениях, обеспечение погружений подводных лодок сменялись длительными выходами на боевую службу. При этом напряженная корабельная жизнь не предполагала особых различий по основной военной специальности. Дежурство по кораблю и на ходовом мостике одинаково несли и штурмана, и связисты, и водолазы, и врачи, и снабженцы.

     С огромным уважением я вспоминаю врачей-спасателей Старчу Л., Ляпина В.М., Вдовиченко Ю.Н., Скоца В.И., Савельева А.Б. Это уникальные профессионалы, умудрявшиеся в экстремальных условиях оказывать не просто квалифицированную медицинскую помощь, а проводить в море уникальные операции, на которые и в стационарных госпитальных условиях не каждый врач согласится. Врачам-спасателям посвящается этот рассказ.

    В начале декабря в Средиземке неуютно. Судьба, а точнее офицеры из УБП флота свели в пятьдесят второй точке сразу три корпуса. Громадина корабля комплексного снабжения «Березина» огромным серым утюгом почти неподвижно лежала на пенных волнах штормового моря. Волны ей не страшны с ее двадцатью пятью тысячами тонн водоизмещения. Рядом поплавком прыгал на волнах «горбатый» – так на флоте называли спасателя пр. 527. И уж совсем тяжко приходилось «букашке» – подводной лодке 641Б проекта. В соответствии с месячным планом осуществлялось пополнение запасов кораблей.

     В ходе пополнения запасов, при швартовке кораблей, на ККС «Березина» лопнувшим капроновым швартовым тяжело травмировало двух матросов. Оба упали на железную палубу. У первого, который принял затухающую силу (до этого сила удара каната частично разрядилась на снесенных им леерных стойках), от удара голова заметно деформировалась. Второй хотя и лежал без сознания, но голова его видимых травм не имела.

Корабли между тем разошлись. К раненым тут же сбежалась часть походного штаба эскадры, поскольку эти офицеры по корабельным расписаниям к боевым постам не приписаны. Тут и доктора подоспели, хоть и не первыми, зато с санитарными сумками, санитарами и с носилками, еле протолкнулись через штабных офицеров и услышали их диагноз: «Ну, этот, что с вмятиной, уже не жилец!». Минут через пять перенесли матросов в корабельный лазарет и начали готовить операционную. Из судовых медиков – один майор, а второй капитан. С обоих пот льет ручьями. Через несколько минут надо делать операцию, да не просто операцию, а может быть и трепанацию черепа! Это вам не с тараканами бороться и на попе «чирики» лечить! Да вот хирургического, общего на двух врачей опыта, было явно маловато. Надо же так попали! Тяжелый случай, но надо матроса спасать. Второй матрос жив, глубоко и ровно дышит. А тут еще адмирал вокруг бегает и яростно орет: «Не спасете человека – честное адмиральское слово даю, сгною!!! Живыми вы к женам не вернетесь!».

    Это он по-адмиральски настраивал врачей на ударный труд. И вот тут доктора вспомнили о спасателе. Так ведь на спасателе целых два доктора – вот пусть нам одного и пришлют на усиление. Адмирал – на мостик и командует по «Каштану»: вернуть спасатель к «Березине!». Спасатель, как будто осознавая крайнюю необходимость в его помощи, безукоризненно быстро пришвартовался к «Березине». Ветер, волнение! С большим трудом подали сходню и переправили врача-физиолога Степана Скоца на соседний борт. Там его уже встретил коллега – капитан медицинской службы. Майор в это время дежурил у раненого. Врач со спасателя представился коллеге.

Прибыли в лазарет. Степан ощупал осторожно голову матроса. Вывод один – трепанация неизбежна и делать ее надо срочно! Тут же стал вопрос – кто будет делать операцию, а кто ассистировать? Майор сразу пошел в отказ: «Я давно, ребята, не оперировал, а если и оперировал, то дальше панариция не заходил». Замялся и капитан: «Вроде ординатура за плечами есть и пару аппендицитов в море сам прооперировал. А с другой стороны, трепанацию никогда не делал и близко при этом не был. А если матрос не выживет, то тут конкретный расклад пойдет! Кто оперировал – того и под следствие». В общем, замялся и капитан. Вот тут Степа не выдержал и говорит: «Ладно, коллеги, если вы не против, то парадом командовать буду я. Я два месяца как из ординатуры и при трепанации ассистировал».

«Не против, не против!» – хором, как будто два месяца репетировали, рявкнули коллеги.

А дальше началась труднейшая операция. Заметьте, в корабельном лазарете и при ощутимой качке. Для начала надо было определить, каким препаратом проводить анестезию. С данной тяжестью травмы особо выбирать не приходилось, остановились на двухкомпонентном препарате. При этом один компонент попадает в вену через капельницу, а второй надо медленно, очень медленно вводить в резиновую трубку, по которой поступает первый компонент. Тут важная особенность – если переборщить со вторым компонентом, то сердце может давать перебои, вплоть до остановки. Сначала врачи обеспечили анестезию. Первым делом Степан оскальпировал область повреждения, зачистил надкостницу. Потом он тонким сверлом и ручной дрелью, чтобы сгоряча не засверлить мозг электроинструментом, высверлил по окружности поврежденного участка приблизительно через сантиметр штук пятнадцать дырок.

Далее, с ювелирной точностью, в эти дырочки Степан умудрился продеть специальную проволоку с насечкой типа пилки для лобзика. И вот так по кусочку, этой самой проволочкой он пропилил всю окружность. Потом кусок черепной коробки поддели, вычистили мельчайшие осколки, обработали рану и тут раненый вдруг задергался! То есть анестезия стала недостаточной.

– Компонент! – рявкнул Степа капитану. А капитан, с перепуга, позабыв про все эти «медленно, очень медленно», впрыснул лишку в вену. И вот тут, как в плохом романе, произошло самое худшее из теории применения этого препарата – сердце матроса остановилось.

– Камфару! – скомандовал Степан. Впрыснули камфару. Не помогло. Массаж сердца и дыхание рот в рот не помогает! Дефибрилляция! Со второго удара сердце матроса заработало вновь. Далее все пошло более или менее гладко, почти как по учебнику. В конце операции поставили дренаж и забинтовали рану.

     Детальный осмотр второго пострадавшего показал сильнейшее сотрясение головного мозга. Но давление и общее состояние матроса было в границах допустимого. В общем, накачали его медикаментами, а операцию решили не делать.

     Расписав круглосуточное дежурство возле раненых, два свободных врача пошли отдыхать. Ни в этот злополучный день, ни в последующие дни Степу на его судно не отпустили. Через пару суток «Березина» проследовала в назначенную точку для передачи раненых, а в кильватер ей шлепал наш «горбатый».

    Почти через неделю после операции, около полудня начали передачу раненых на госпитальное судно «Кубань». И вот тут на глазах Степана произошло непостижимое. Первым по трапу перенесли матроса с сотрясением. Он был в полном сознании и его благополучно доставили на принимающее судно. Вторым несли матроса, пережившего трепанацию, а вот с ним – опять экстрим. Неудачный, невезучий какой-то матрос. При транспортировке на носилках больных положено привязывать привязными ремнями, чтобы они случайно не выскользнули из носилок. Так вот при переносе прооперированного матроса корпуса судов волной внезапно сместило: госпитальное судно – вверх, а «Березину» – вниз. Один из переносивших санитаров поскользнулся, сбил второго – и носилки с матросом нырнули в воду!

«Все! – подумал Степа, – Писец! Конец матросу!». А ведь как он боролся за его жизнь?! От жалости к многострадальному матросу и к своим пропавшим трудам у Степы, у врача-спасателя, который насмотрелся в своей жизни «жмуриков», на глаза навернулись слезы. Но тут! Вот оно русское! Наше фирменное раздолбайство и бесшабашная храбрость. Ближайший из стоявших у борта мичманов моментально среагировал, сорвал с себя спасательный жилет и прыгнул за борт! На минуту он скрылся под водой и чудом, чудом ухватил носилки. За мичманом прыгнул матрос, уже с линем. В общем, минут через пять всех вытащили. Снова искусственное дыхание и массаж сердца! И это человеку с дыркой диаметром пять сантиметров в голове. И Чудо! Матрос снова ожил!

В этот же день Степан вернулся на корабль. Его встречали как героя. Все поздравляли, жали руки, пытались наливать. Замполит провентилировал обстановку в своих политбойцовских кругах и сказал Степе, что орден ему обеспечен. На радостях командир освободил героического врача от всех вахт на трое суток, которые он добросовестно отсыпался в каюте.

А кончилось все банально: прошедшая строгую цензуру статья в газете «Флаг Родины», из которой трудно было понять, что же на самом деле происходило в море, и грамота от командира эскадры, того самого, который матерился.

И все. Правда, спасенный матрос дважды приезжал в Севастополь, заливал Степана коньяком и водкой, называя вторым отцом, и года четыре писал письма. С головой у него был полный порядок. В последнем письме он написал, что на дырку в черепе ему наложили «заплатку» из какого-то дорогущего металла и что он женился.